Пожалуй, немного осталось мест и событий на пост советском пространстве, где бы ещё дышал дух братства. Человек и человеческие отношения стали предметом рынка. Крутой поворот нашей истории привёл к появлению нового человека: скрытного, расчетливого и самолюбивого. Но есть острова. Острова памяти. Памяти о человеке и человечности. Памяти творческой, очеловеченной.

ХХIХ Фестиваль авторской песни им. Валерия Грушина - Грушинский, Грушинка, Груша…

Мог ли знать Валера Грушин в свои 23 года, что через год после его гибели, осенью 1968 года, его соберутся помянуть на берегу Волги, с гитарами и песнями 600 человек. А летом 2002 около 200 тысяч? Мог ли он думать об этом, когда бросился в горную сибирскую реку Уду спасать тонущих детей? «Любовь не ищет своего», любовь всегда идёт навстречу. Сначала и была спасена юная девушка Люба, а когда он повернул назад, чтобы спасти Лёню, сил в ледяной воде уже не хватило. Тела Валерия Иркутская река не отдала, хотя больше месяца шли поиски. Так порою не находили и тела тех, кого Церковь называет святыми. Горная река стала горней. «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода». Ин 12:24.

Такие мысли приходят только теперь, при первом знакомстве с жизнью этого человека. А тогда, когда Клуб Православного Творчества «На Крутицах» начинал готовиться к поездке на Грушу, было обыкновенное любопытство перед чем-то незнакомым и желание впервые в истории фестиваля устроить православный лагерь «на Груше», благовествовать, найти единомышленников, как говорится, на других посмотреть и Клуб показать. Но предтечей или своего рода вызовом, было письмо из тех мест. Настоятель храма посёлка Прибрежный писал в отдел по делам молодёжи Московской Патриархии, сетуя, что ежегодно на многотысячный фестиваль приезжают проповедовать сектанты, особенно кришнаиты, а православного свидетельства нет. Над этим письмом и предложил задуматься настоятель «молодёжного» Крутицкого подворья иерей Роман Зайцев. Предложил и благословил начинать. Вадим Тренин, исп. директор Клуба, написал проект и пошёл с ним по фондам. С лёгкой и щедрой руки Комитета по делам семьи и молодёжи Правительства Москвы нашлись деньги на аренду автобуса, и вот 2 июля, вторым днём Петрова поста, десант москвичей в составе тридцати человек с гитарами и песнями взял курс на Тольятти. Добраться до Тольятти помогли только истошные молитвы, так как единственная в тех местах дамба через Волгу была закрыта для проезда неместного транспорта. И вообще дорога на фестиваль была так трудна, что по всему было видно - кто-то не желал присутствия православного духа на фестивале. К слову говоря, обратный путь был просто как по маслу, оно и понятно, смысла искушать на тот момент уже не было.

Современная Груша это целый палаточный город, что раскинулся среди лесных полян заповедных мастрюковских озёр волжской поймы. Это хорошо видно сверху, с высоких приволжских круч. Эти особенности местности позволяют субботним вечером собираться слушателям на финальный гала-концерт «на Гитаре» - плавучей сцене, рассаживаясь на крутых склонах кучно, как на трибунах. В остальные дни, начиная с четверга, фестиваль живёт отборочными турами и многочисленными, практически круглосуточными концертами на больших и малых площадках. Живёт большими и малыми кружками у костров с гитарами. Живёт тусовками. Живёт ярмарочной торговлей, где почти всё можно купить. Живёт местным Бродвеем (или Фестивальным проспектом), интернет-кафе, пунктами мобильной связи и рекламными выставками. Живёт купаниям и развлечениями.

В общем, Груша – это город, живущий не более недели ежегодно в первую неделю июля. Город мастеров или ярмарка тщеславия? Конечно и то и другое. Трудно ожидать добрых сюрпризов от мира сего. Но есть добрые принципы фестиваля, которые всё-таки ещё живы и их стоит отметить: дух свободы и дружелюбия, творчества и доброжелательства. На фестиваль может приехать любой, бесплатно, с тем, что есть за душой. И каждый найдёт то, что ищет. Здоровый образ жизни культивируется на фестивале, запрещена продажа и распитие спиртных напитков, милиция бдит за этим, но народ правда всё-таки попивает, особенно те, кто приезжает на Грушу, как на всероссийскую тусовку. Что ищет человек, то и найдёт, в смысле ложки дёгтя…

Нашему православному лагерю комендант фестиваля отвёл место под солнцем, так что все дни мы страдали от невыносимой жары. Зато мимо нас проходили основные транспортные артерии фестиваля, и бесконечные толпы народа видели наш лагерь и его обитателей как на ладони. А это нам было и нужно. На фестиваль параллельно с москвичами вторым автобусом приехали петербуржцы. С двумя священниками во главе. Поэтому жизнь лагеря налаживалась сообща, двумя столицами. Поставили большой крест над сделанной из большого тента часовней во имя святого Патрика, православного миссионера - просветителя Ирландии, где и молились трижды в день. Открыто и вдохновенно. Сразу у дороги стоял столик с литературой, где дежурили желающие поговорить с людьми. Второй большой тент «паря» в центре лагеря, создавал ту желанную тень, что днём сама по себе притягивала. Все насельники лагеря были по очереди задействованы в дежурствах: по кухне, охране, обустройстве. От работ освобождались лишь те, кто вовремя смылся или участвовал в отборочных турах. Среди москвичей таких было большинство. Среди питерцев поющих было мало, зато сильно чувствовалось влияние батюшек, многие жили строгим церковным послушанием. Две команды во многом дополняли недостающее друг у друга. Москвичи хорошо продумали хозяйственную, творческую и организационную жизнь Лагеря, а питерцы одним только вышеупомянутым послушанием выделялись сдержанностью и безропотностью. Но во всём безусловно чувствовался промысел Божий, покрывающий огрехи и недочёты и собирающий части в единое целое – первый православный лагерь на Груше.

Участие в отборочных турах показало то, о чём мы и так думали и мечтали при подготовке к поездке. Нужна своя православная сцена и иные критерии отбора. Но руководство фестиваля не разрешило делать «фестиваль в фестивале». И это противоречие оказалось промыслом. Желание отгородиться часто приводит к сектантству. А цель нашего приезда была все же миссионерская. Так что на общих условиях было даже интереснее, хотя и труднее. До второго тура добрался только дуэт «Имя рек» (Игорь Стригун и Елена Слонимская), всё-таки против шлягера под гусли устоять трудно. А на третьем заключительном туре москвич Андрей Селиванов стал дипломантом конкурса военной песни Грушинского. Лауреатами конкурса актёрской песни стали Андрей Истоков, Стас Бартенев с Олегом Зариповым, и Юлия Неволина. Невезение в прослушиваниях основного русла фестиваля создало стимул для выступлений на других конкурсных площадках и сценах. На конкурсе «Второго канала» каждый выступавший услышал отзывы и критику жюри. Острую, справедливую, но часто всё же и предвзятую. Основные типы бардовской песни это бодрячок или нытьё. Что мы и прослушивали у себя в лагере. На концертной сцене «Второго канала», что стояла напротив наших палаток, концертные выступления проходили ежедневно громко и практически круглосуточно. И весь этот поток ухо определяло больше как шум или фон, однотипный, в общем-то, профессиональный, иногда пошлый и изредка интересный. Из всего прослушанного и увиденного на фестивале, меня опять приятно порадовала Лена Фролова, хотя прослушать всё или всех никак невозможно (поэтому да простят меня те, кого оскорбила моя оценка услышанного).

И вот, пока наши поющие пели, наши отцы Артемий и Александр, всюду наносили визиты, миссионерствуя и, придумывая как заправские антрепренёры, где ещё можно выступить «православным бардам». Так после их знакомства с Фроловой нам тут же удалось устроить концерт на сцене «Зазеркалья» и перезнакомиться с его обитателями. Шумно и слёзно прошёл концерт в лагере ОМОНа, с которым с первого дня подружились настолько, что омоновцы постоянно выручали нас дровами и транспортом. Стас Бартенев позднее не раз вспоминал о своём маленьком откровении, поразившем его после выступления в лагере ОМОНа. Парни там, как водится, были крутые, но к ним приехали их жёны, поэтому казалось, что слова и выражения будут не казарменные. Но женщины ругались не менее крепко. Стас не выдержал и рискнул сделать замечание, что мол, как же любовь, семья, дети.… И к чему чистому тогда будут стремиться мужчины, если уж…. И завершил свою речь песней «Это Она» на стихи Игоря Северянина. Когда песня закончилась, в наступившей тишине было только слышно, как заслезились глаза.… После этого ругнуться матом никто больше не посмел.

Успешно прошли выступления на двух больших фестивальных сценах, где ведущие не знали, как нас объявить и называли просто: «А сейчас выступят представители Всероссийского православного молодёжного движения!». У всех наших были «фирменные» футболки с византийскими крестами с вязью и вышеназванным именем. Крест на футболке не только хорошо настраивал, но и помогал свидетельствовать без слов.

В один из вечеров освятили с крестным ходом «Кольский бугорок» - место встречи ветеранов фестиваля, где и пели потом у костра. Батюшки рвались освятить главную сцену фестиваля - плавучую «Гитару», и таким образом открыть финальный гала-концерт, да ещё и чтобы выступить кому-нибудь из наших, но администрация в последний момент передумала, сказав, что Груша мероприятие светское (хотя ранее говорили: «вот если бы вы привезли нам Бичевскую…»). Но зато согласились устроить отдельное прослушивание православных. Вот тут то и обнаружилось некое противоречие. Борис Есипов, известный самарский бард, посмотрев и послушав, сказал: « так, где ж тут православное пение?». Выяснилось, что он ожидал чего-нибудь с хорами или хотя бы а капела, а тут с гитарами, в разных жанрах. Впрочем, этот стереотип присутствует и в самой православной среде, что видно хотя бы по всероссийским фестивалям «Исповедь сердца», но об этом как-нибудь стоит написать особо.

Пока мы ожидали Есипова, реактивный Стас Бартенев, не вынес заминки и вместе с Олегом Зариповым и Славой Капориным начал импровизировать в стиле фламенко. Тут же подключились и все остальные, с гитарами и без. Одна из наших сестёр начала здорово и в стиле танцевать. Закончилась импровизация под рукоплескания собравшейся толпы. Последовали вопросы, типа, кто такие, откуда. А мы в ответ, мол, приходите к нам в православный лагерь, особенно на вечерний костёр, там и пообщаемся. Вопрошавшие недоумевали. После блюзов было кантри, отчего толпа ещё больше увеличивалась, подходящие барды расчехляли гитары. А мы уже нарочито вызывали недоумение слушателей, приглашая всех в православный лагерь. Один из известных бардов, маленького роста, в тюбетейке, звал нас на свою площадку в «Чайхану», мол, как часто не хватает таких вот весёлых и зажигательных исполнителей. Да только, к сожалению, на то воскресное утро у нас были совсем иные планы, о чём будет сказано позднее.

Груша уже который год потихоньку стонет и прикалывается от назойливых проповедей кришнаитов. Их много. Колоритных. В этом году на фестивальные поляны их не пустили, поэтому они поставили свою пустыньку неподалёку - «КришнаЛенд» называется. Но просад и листовки раздают всюду. Однажды, когда наш лагерь аппетитно ужинал, показалась шумная процессия. Женщины в сари, мужчины с косичками, много-много молодёжи под соответствующий ритм и пение «Харе Кришна!», несли алые носилки с гуру. Возле нашего лагеря все как по команде остановились, продолжая петь и плясать. А мы, побросав ложки, кинулись к «оградке» и нашему миссионерскому столику, предчувствуя, что сейчас что-то будет. Я тогда подумал, как бы они, заполонив, наш лагерь не затоптали. Процессия пела. Мы тоже затянули сначала «Отче наш», а потом запели пасхальное «Христос воскресе», при этом, раздавая брошюрки Дворкина «Осторожно секты!», других просто уже и не осталось. Во всей этой кутерьме я заметил, как один мужчина, в шеренге нёсших носилки, явно из новообращённых, перекрестился, увидев наши хоругви. Процессия постояла, поплясала и двинулась по чьему-то сигналу дальше. Незримое противостояние закончилось, мы пошли доедать наш ужин. Чуть позднее двое каких-то ребят подошли к нашему миссионерскому столику, мы предложили им наши листовочки об абортах. Они сказали, что им уже дали кришнаиты, и у них какой-то праздник сегодня. «А, это праздник колесниц» - пояснил Сергей Смирнов, наш питерский брат, дока в этих вопросах. «А что это за праздник?». «Да вот в Индии так повелось, на праздник колесниц, во время шествия, желающие достигнуть скорого просветления бросаются под ноги священных слонов. Если достойному повезет, и мозги из раздавленной головы растекутся по дороге, то в следующей реинкарнации есть шанс перейти в более высокую касту». Озадаченные ребята ушли с недоумением.

На Грушу ежегодно приезжают именитые гости. Митяев, Егоров, Ким, Щукин, Градский.… В этом году Груша стояла «на ушах» в течении трёх вечеров, там где выступал Юрий Шевчук. Его магнетизм поражает. Слушая его редкие лирические песни, которые обычно не поются с группой, я не нашёл в них чего-то особенного, известные шлягеры конечно намного интереснее. Но его харизма лидера, помноженная на талантище, дар братания, плюс «поэт в России больше чем поэт», заводили всех с пол-оборота. Когда на фестивальной горе шёл финальный концерт, и объявили Юрия, запели, кажется, все 45 тысяч присутствовавших. А вся гора покрылась тысячами святлечков – горящих спичек и зажигалок. В общем, всё как на рок концерте. Его долго не отпускали, а тому, кто пел после него лично я сочувствую. Наши батюшки звали его к нам в лагерь, кажется, он и хотел, да только не сложилось. Шевчук всегда нарасхват. Позднее, в декабре, на есенинском вечере в Москве, автор этих строк, познакомившись с ним, упомянул Грушу. Юра только на секунду задумался, а потом со свойственной ему экспрессией стал взахлёб вспоминать Грушу: «Да такого единения и дружбы даже среди рокеров уже давно нет. Это просто классно…» и т.д. и в том же духе.

Конечно, нынешний Грушинский больше напоминает американский Вудсток, настолько всё комерциализируется. «Убрать бы все деньги и фестиваль потерял бы в количестве (в смысле орд и толп, приехавших на всероссийский пикник), а приобрёл бы в качестве» - слова одного из завсегдатаев.

Воскресным утром, мы как всегда были в храме, на горе. В храме новомучеников, что в посёлке Прибрежный. Большом, свежевыстроенном, деревянном. Настоятель нас радушно привечал. А наши батюшки мечтали о приезде на следующий год. О постройке на фестивале большого походного храма-шатра. О катехизации и массовом крещении в Волге. Об устройстве лагеря и концертах. О приезде Бичевской, с которой они потом встретятся и договорятся об этом на её даче около Дивеево. Мы загодя тоже мечтали в Москве, например, запустить большого бумажного змея над лагерем, устроить сцену с видео проектором и лазерами.… Да только на месте всё оказалось иначе. В волжской пойме особый микроклимат, и преобладает штиль, так что в одну из ночей многочисленные костры дымили, так что соседские палатки напоминали индейские вигвамы. А сцен на фестивале столько, что на всех и не пере выступаешь. Хотя в будущем, это будет. Пожалуй, вечером каждой среды народ в Клубе «на Крутицах» нет-нет, да и вспомнит Грушу, дороги роднят, особенно такие дальние.

Сидя в автобусе, на обратном пути, Максим Яковлев, писатель и журналист журнала «Фома», устроил блиц-опрос впечатлений. Среди множества опрошенных, Слава Капорин (лидер экс-группы «Фавор») сказал что, всегда возвращаясь в наш лагерь, ощущал такой особый мир и покой, покров Божий. Интересно то, что наш лагерь был огорожен только шпагатом не выше колен, для того, чтобы, как и у всех, обозначать границы лагеря. А ведь Царство Божие, не Ватикан, границ не имеет. В мире, но не от мира сего. Оттого и покров…. Если до поездки у кого-то и витали отпускные настроения «ведь не в монастырь же едем!», то во время возвращения многие, особенно не церковные миссионеры, признавались: «как будь-то в монастырь съездили!».

Нынешней осенью, попытался найти следы о нашем пребывании на Груше в интернете. Казалось, что наш приезд не мог не пройти не замеченным. Хотя наш лагерь был маленькой каплей в грушинском океане, но может, эта капля была не мутной, не пресной, а с солью? На интернет-сайте фестиваля, на последних страницах фотоальбома обнаружил знакомые силуэты на фотографиях. Увеличил, пригляделся – наш народ утром, перед отъездом, вместе с батюшками, по просьбе коменданта фестиваля собирает мусор на той поляне, где ночью пел Шевчук. Мусора много. Мусора от мира сего. А те, кто не от мира сего пришли его собрать.

Игорь Ветер, первая редакция 23.10.02,

последняя поправка 21.01.03.